Шумова Юлия.
Профессиональный путь незрячего юриста и ученого.
Шаг пятый.
Жизнь налаживается. Страшные перемены. Брат-убийца. Мне угрожают. Травля. Круг конкурентов сужается. Меня предупреждают об опасности. Я заканчиваю работу в филиале и перехожу на новый уровень. Переломный момент в судьбе и профессии.
Аудиоверсия читает Инесса Зайцева
После заключения мира с большим начальником, жизнь действительно стала налаживаться. Нас переселили в светлую, чистую, теплую квартиру на первом этаже трехэтажного дома. Хозяином квартиры был пожилой суетливый мужичок, работающий в местной администрации завхозом. Звали его Степан Владимирович. Говорил он по-старинке: нараспев, окая. Плату за квартиру Степан Владимирович назначил умеренную, нам по карману. Факультет деньги за съём жилья уже почему-то не начислял. Нашим ученикам разрешили пользоваться школьной столовой, пока не открыли свою. Окна в кабинете и аудиториях тоже отремонтировали. Теперь мы работали в тепле и маломальском уюте. Степной Казахстанский ветер больше не гулял по коридорам и аудиториям. Мы продолжали арендовать помещения у местной гимназии.
Директор тоже стал мягче и сговорчивее. На просьбы откликался и помогал по мере возможности. Наконец-то, руководство, поначалу настроенное враждебно, стала оборачиваться к нам лицом: охотно заключало различного рода соглашения и шло на компромисс.
В здании, купленном под филиал, ремонт шёл черепашьими темпами. Ремонтными работами руководил сам декан. Приезжал он редко, и, как только его машина скрывалась из виду, горе-работнички словно растворялись в воздухе. Несколько раз я пыталась ругаться с ними и вернуть их в строй, но бригадир, посмеиваясь, говорил: «Как платят, так мы и работаем. Денег уже два месяца не видать». Декан не хотел, чтобы я выясняла отношения с ремонтниками, дескать, «это не Вашего ума дело, лучше займитесь учебным процессом и не лезьте, куда не следует». Но скоро перестали вносить плату за аренду учебных аудиторий, и у нас снова начались проблемы.
Декан ссылался на отсутствие денег. Дескать, покупка собственных зданий и ремонт истощили бюджет, а арендодатель согласился подождать и отсрочить обязательства по оплате. Но как только я приезжала из города, директор обрушивал на меня упрёки. Мне было очень досадно снова потерять расположение руководства.
Наступил 2009 год. Он принес нам множество радостей, горестей и стал, по сути, переломным в моей карьере и жизни в целом.
Как-то под вечер к нам на кафедру пришла семейная пара. Мы уже заканчивали работу и собирались уходить. «Наверное родители будущих студентов явились разведать обстановку, цены да условия поступления прощупать», – подумала я, и здорово ошиблась! Женщина рыдала, а у мужчины голос дрожал так, что разобрать слова было невозможно. «Юлия Владимировна, Вы грамотная и понимающая, помогите, пожалуйста. Наш сын! Наш маленький мальчик! Ему всего шестнадцать. Его забрали-и-и-и!» Женщина говорила с трудом. Её душили рыдания. Я на несколько мгновений совсем растерялась, но заставила себя сосредоточиться. Мы начали искать воду и лекарство, но по обыкновению ни того, ни другого поблизости не оказалось. Вода снова исчезла из водопровода, а валерьянка уже давно выпита.
Мужчина положил свои дрожащие руки на мои: «Дочка, помоги, век благодарны будем». «Да что случилось?!» Я подошла к женщине:
«Пожалуйста, не плачьте и объясните, чем я могу помочь!» Из рассказа супружеской четы выяснилось, что накануне их старший сын, наркоман и алкоголик, убил свою подругу, а младшего запугал и заставил взять вину на себя. Младший, паренёк кроткий и нервный, дюже боялся старшего брата, который часто издевался над ним и регулярно бил. Родителям, пытавшимся заступиться за младшенького, доставалось тоже.
Так вот, старший и его подруга, изрядно выпив, поссорились. Дело дошло до рукоприкладства, причём недобрый молодец так разбушевался, что девушка оказалась убита. Потом он где-то бросил труп и пришёл домой, разбудил младшего брата и увел его «на разговор». Утром мальчик явился с повинной в полицию и написал чистосердечное признание.
«Помогите, – рыдала мать, – вы же полицейских учите. Поговорите с ними, скажите, что мальчик не виноват. Они нас с отцом слушать не хотят». Уже через час я стояла в кабинете Василия Васильевича. Тот уверял меня, что они обязательно во всём разберутся, да и адвокат с парнем уже побеседовал. А мне лучше не браться за это дело. Да я и не могла взяться лично. До уголовных дел допускали только адвокатов с соответствующим удостоверением. А я юрист по гражданской специализации и научный сотрудник. Допуска к уголовным делам у меня не было. Да я никогда и не стремилась его получить.
Я стала звонить своим знакомым, а затем знакомым знакомых в поиске адвоката. Поздно ночью приехал из Челябинска пожилой, опытный адвокат. Он имел богатую судебную практику и обладал крепким мужским характером. Мы с адвокатом зашли к мальчишке в следственный изолятор. Парень совсем замкнулся в себе и повторял как заведённый, будто это он убил женщину. Правда, не смог объяснить своих мотивов и описать способ совершения преступления. Точного места также не сумел указать. Мы с адвокатом долго и упорно уговаривали паренька поделиться, как всё было на самом деле, но тот молчал или огрызался.
Адвокат, ткнув меня в бок, вышел. Я осталось с «крепким орешком» наедине. Я говорила тихим, вкрадчивым голосом. Описывала жизнь в тюрьме, о которой узнала из красочных рассказов преподавателя, долгое время работавшего начальником тюрьмы. Я пообещала упрямцу, что его никто не тронет, что мы сейчас же свяжемся со следователем и всё объясним. Тот примет меры и обеспечит безопасность невиновного. Парень стал чуть слышно всхлипывать, а потом зарыдал. Я обняла его по-матерински…
Не буду выдавать всех подробностей этой драмы. Главное, парня пусть и с огромным трудом, но получилось вытащить.
Старший брат оказался хитрым и изворотливым. Он долго отпирался. Женщину, продавшую в ту ночь водку убийце и его подруге, так и не удалось уговорить дать показания. Однако адвокат сделал свое дело, и преступника всё-таки посадили. Но прежде чем это случилось, нам с мужем пришлось познать настоящий страх. Казалось бы, когда виновный понёс заслуженное наказание, а младший сын вернулся в отчий дом, можно было вздохнуть свободно.
Но невзгоды не ходят поодиночке. Вскоре руководство открыло на нас жестокую политическую охоту. В правящей верхушке развернулась битва за власть, а именно за кресло руководителя филиала, неуклонно набирающего финансовую мощь. Теперь у нас учились очники и заочники не только по юридической специализации, но также экономисты и таможенники. Прежние бытовые проблемы сейчас казались нам милыми пустячками!
Теперь с улыбкой вспоминаю начало пути, когда мы с Сашей, как работяги с лопатами в чистом поле, закладывали фундамент будущего филиала, агитировали людей у нас учиться, налаживали быт, наводили уют, своими силами возили материалы для обустройства учебной лаборатории, сами мыли пол в аудиториях. И никому до нас дела не было! И никому мы не были нужны с маленькой горсткой студентов – первопроходцев. Два стола и дырявые окна с бешено колышущимися бабушкиными шторами. Смешно представить: вот мы в резиновых сапогах, заляпанных дорожной грязью, стоим на пороге сельсоветов забытых Богом деревушек… Золотая была пора! Мы сидели в очереди на прием к главе администрации, а нас не принимали или говорили, что мы здесь гости непрошенные, и нечего ходить жаловаться, надо со своим руководством проблемы решать.
А сейчас столько студентов у нас учится! Четыре крупных районных центра задействованы. Пришло время воплощения масштабных замыслов, но нам выпала совсем другая роль.
Наркоман-убийца знал, что именно я заварила кашу с защитой его младшего брата. Несколько раз он встретил нас на улице и сквозь зубы процедил: «Завалю тебя, слепая стерва! Порежу так, что родная мама не узнает!» Я к своим студентам полицейским обратилась, они смеются: «Что, Юлия Владимировна, вы действительно боитесь этого отморозка? Вот так железная леди! Никогда бы не подумали!» Я их прошу принять меры. Наверное, они подсуетились, только старший брат совсем страх потерял и обозлился. Однажды ночью пришел к нам и стал стучать в окно, вызывая меня на разговор. Квартира на первом этаже. Дом утоплен в землю. Город, в котором мы работали, стоял на болотах и постепенно оседал в торфяной почве. Я потеряла покой и сон. Руки непроизвольно тряслись. Я вызвала ребят из полиции.
В это же время разыгрывалась другая драма: политическая. Невесть с чего к нам часто стала заезжать одна дама из местных. Вызовет методистку и
подолгу о чём-то с ней беседует. Нам и в голову не приходило тогда, что эти задушевные беседы могут иметь для нас весьма негативные последствия. Ну разве ждёшь беды от встреч двух подруг? Первыми тревогу забили студенты.
«Юлия Владимировна, Что надо от нас Зонтиковой Татьяне Николаевне? Это беглый директор нашего бывшего юридического колледжа. Ее выгнали оттуда со скандалом за то, что она обирала студентов самым наглым образом. Мы платим за учебу, а деньги пропадали так, что концов не найдешь. За каждый прогул пары – штраф триста рублей. За справку-вызов на сессию – сто рублей. Штраф за поведение… Там целый прейскурант был! У нее связи с важными людьми. Она чудом уголовной ответственности избежала».
Здесь и дальше все имена и фамилии вымышленные. Да и сама история десятилетней давности. Сейчас эти персоны уже ничего не значат на политической арене, но из уважения к другим людям я подлинные имена раскрывать не стану. Только добавлю, что в прошлом наша методистка была личным секретарем этой Зонтиковой.
Методистка тоже начала вести себя странно, стала выносить Татьяне Николаевне какие-то бумаги. Я позвонила своему начальству с намерением предупредить о возможной опасности, грозящей нашему детищу, но к моему огромному удивлению начальство было в курсе и не возражало против опытного руководителя раскрученного филиала. Спорить нечего. Начальство в моих советах и предупреждениях не нуждалось.
Тогда я сказала, что готова передать решение всех текущих задач новоиспечённому директору. Я так и сделала, но проблемы не исчезли. Наоборот, становилось только хуже.
К нам прибежали арендодатели и стали требовать, чтобы мы убирались вон вместе с этой уголовницей Зонтиковой, и чтобы духу ее здесь не было. Посыпались звонки от интернет-провайдера: мол, почему нет оплаты за текущий месяц! Зонтикова утверждает, будто всё оплачено, но звонки не прекращаются.
От Татьяны Николаевны только и слышны грубости вроде: «Не лезь, куда не просят! Лучше заполни зачетки тем, на кого я укажу, и уговори арендодателя не поднимать бучу».
Я вспылила и говорю: «В учебный процесс Вас не пущу ни за что, а с арендодателем сами разбирайтесь!» «Да, кстати! Пол надо помыть, слесарю заплатить, факс сломался, картридж скоро в ксероксе закончится. Надо купить канцелярию и справки-вызовы из Челябинска привести студентам. Еще очники жалуются на нарушения условий договора, надо бы разобраться и поговорить с ними. Надо бы наладить питание студентов…»
Я никогда не хотела заниматься такими вещами и в тайне надеялась, что мы с Зонтиковой распределим обязанности: пусть она рулит административно-хозяйственными делами, а я – учебными.
Студенты головы повесили. Их мамочки стали прибегать и кричать, что своих детей они под руководством этой негодницы не оставят, будут переводиться в город. В итоге слух о наших дрязгах дошёл до декана, и процесс назначения Зонтиковой на должность директора застопорили. Однако декан часто стал бывать у нас в филиале. До совещаний меня не допускали. Он с Зонтиковой и Василием Васильевичем о чём-то договорятся и разъедутся, а мне снова звонят: «Там материалы строительные привезли, какие будут распоряжения?» Техничка бежит: «Зонтикова велела помыть, а Вы заплатите. Я пришла за деньгами».
Но вот мое терпение лопнуло, и я стала проситься на работу обратно в Челябинск. «Раз здесь такие дела начались, разрешите мне в город перебраться! Мы ведь договаривались, что я здесь ненадолго. Я очень устала. Почки застудила на вечных сквозняках. Да и система непрозрачная; я совсем запуталась, не понимаю, кому можно доверять».
Декан дал мне двухнедельный отпуск и распорядился возвращаться к своим обязанностям: руководить учебным процессом. А административными делами займется Зонтикова. Через две недели я вернулась в Богом забытый городок, но там всё было по-прежнему. На партах толстенным слоем лежала пыль; Наши любимые цветы в горшках совсем завяли, и студенты дневного отделения целых две недели не могли попасть в кабинеты. Мне они не звонили, так как мадам Зонтикова предупредила, что беспокоить меня больше нельзя, так как я там уже не работаю. Я доподлинно не знаю, что творилось в эти две недели, да и знать не хочу.
Декан дал мне строгое указание не пускать Татьяну Николаевну на порог университета. Так мы с Сашей остались с ворохом проблем, в плотном кольце конкурентов. Зонтикова поняла, что я верный своему начальству, а, главное, своему делу человек, и потакать её прихотям не буду, а у студентов и коллег пользуюсь авторитетом, какой ей и не снился.
Однажды меня снова пригласили к большому начальнику. Я от приглашения отказалась. Тогда за мной прислали машину, и водитель не уходил до тех пор, пока я не начала собираться. Студенты твёрдо решили ехать со мной, опасаясь, как бы меня не обидели.
«Как в сталинские времена! – смеялась я. – Черный воронок и люди в штатском». «Юлия Владимировна, не уезжайте с ними, – плакала семнадцатилетняя студентка». Другие сопели и тоже собирались в дорогу.
В кабинете, помимо большого начальника, сидела мадам Зонтикова. Меня взялись убеждать сказать декануь, что мне сложно разрешать текущие вопросы, что мы с мадам Зонтиковой прекрасно ладим, и всё у нас в порядке. Я, разумеется, отказалась и сообщила большому начальнику, что я уезжаю. Я ведь его предупреждала о том, что, если будет вставлять мне палки в колёса, уеду. Я разразилась гневной тирадой: «Мне надоел этот кордебалет, и моя миссия здесь закончена. Попробуйте в эту дыру заманить кого-нибудь другого! Мадам Зонтикова пусть от меня отстанет. Мне она не товарищ!» Я прямо при них позвонила декану и попросила большого начальника объяснить ему цель моего почти насильного привода.
Начались совсем страшные дела. Мадам Зонтикова не успокаивалась. Она встречала меня на вокзале и предлагала довести до дома. Привозила мне обед на работу и окружила нас своей «заботой». «Бежать! Бежать! Бежать!» – пульсировало во мне. «Они меня или убьют, или, что вероятнее, втянут в какую-нибудь неприятность». Собственно, неприятности продолжались.
Пару раз нам ночью в окно стучали и кидали камни. Зимой в семь вечера уже темно, и мы с очниками как-то услышали шаги в коридоре, а потом вдруг – щелчок, и свет погас. Ребята кинулись ко мне. Муж пошел посмотреть, кто там, но коридоры были пусты, а провода перерезаны. Мы остались без света, дверь снаружи подперта. На следующий день в замочную скважину спичек натолкали.
«Всё, переживу одну большую сессию с заочниками и уеду», – успокаивала я себя.
Прямо перед сессией мы приехали на электричке в этот городок. На следующий день пять пар. Коллеги из Челябинска приедут, их рабочие места тоже нужно обустроить. Заходим в квартиру и чувствуем резкий запах подвала. Муж пошел вперед и крикнул, чтобы я стояла на месте. Полы на кухне и в комнате были вскрыты, и оттуда шел страшный запах канализации и сырости.
Я вызвала хозяина. Последняя электричка ушла, да их и было всего две в день. В гостинице мест не оказалось, все номера заняты моими же коллегами, которые приехали на сессию.
Куда податься на ночь глядя, никто не знал. На улице мороз. После пяти часов тряски в грязной электричке хотелось только согреться и отдохнуть. Надо к кому-то на ночлег проситься. Я впервые за долгое время горько заплакала от усталости и неспособности что-либо изменить.
Нас поселили в пансионат для престарелых. «Поживите пока здесь. Мы вскоре решим вашу проблему с жильем», – твёрдо пообещали нам. Но я уже знала, что будущего в этом городе у нас нет. Муж был со мной полностью согласен, хотя больше моего жалел о затраченных усилиях, сокрушался о подорванном здоровье и потерянном времени.
«Юль, столько всего сделано. Народ тебя обожает, верит в тебя. Ты создала авторитет этому филиалу. Скоро собственное здание достроится, и станет лучше. Всё самое сложное и страшное позади. Давай еще немного подождем».
Как-то мне позвонил коллега из местных преподавателей. Было около одиннадцати часов вечера. «Юлия Владимировна, у Вас большие проблемы. Я работаю в администрации и сам вижу Зонтикову частым гостем у нас. Ваше имя тоже слышу за закрытыми дверями. Я не хотел вас пугать, но мой друг из полиции попросил предупредить, что большие дела намечаются, и есть заказ Вас срочно убрать». «Убить, Да?» – у меня закружилась голова, к тому же сильно тошнило. «Я не думаю, что уж совсем так, а вот обеспечить Вам судимость – это запросто. Например, подкинуть запрещенку, и статья готова. А работать в ВУЗе с судимостью запрещено. Одним словом, пожалуйста, будьте осторожны и берегите себя. Мы за вас боимся. Многие ребята из полиции Вас очень уважают, но Иуда всегда найдется».
Я всю ночь не спала, думала, как поступить. На одной чаше весов лежали карьера, доброе имя и заработанный такими трудами авторитет. На другой – борьба с негодяями. Завтра студенты закончат ВУЗ и забудут про меня, а я от такой жизни быстро состарюсь, и прибьют меня не сегодня, так завтра. Тут таксистов убивают за тридцать рублей, а за возможность сесть на денежный поток и подавно загубят.
Так завершилась моя работа в маленьком приграничном городке. Надо сказать, тошнило меня неспроста. Я носила под сердцем малыша. Это был долгожданный подарок судьбы. Декан много охал да ахал, но декретный отпуск оформил и выполнил обещание обеспечить меня работой в головном ВУЗе.
Студенты ревели, возмущались, уговаривали остаться. Но я готовилась к главному событию своей жизни, и все акценты сместились на грядущее материнство.
avr
|
