Шумова Юлия.
Профессиональный путь незрячего юриста и ученого.
Шаг третий.
Я получаю первые серьезные уроки юридической практики. Наставник Дмитрий Владимирович. Истории моих клиентов. Я увольняюсь со своей первой работы.
Аудиоверсия читает Инесса Зайцева
В 2004 году наступило время производственной преддипломной практики. Я по справочнику выбрала организацию «Человек, закон, власть», которая оказывала юридическую помощь слабозащищенным категориям населения: пожилым, многодетным семьям, погорельцам и многим другим. Это была моя первая серьезная школа юридической практики. От голой теории я перешла к реальной деятельности: со всеми вытекающими. Неверная консультация могла дорого обойтись человеку, доверившему мне свою судьбу. Однако всё по порядку.
Я вошла в здание со стеклянными дверями. Передо мной возник какой-то мужчина. Я объяснила, что мне нужно пройти трёхмесячную преддипломную практику. Мужчина пообещал поговорить с начальством и перезвонить. Если честно, я особо не надеялась на этот звонок. Но уже на следующий день я стояла в просторном кабинете, и начальник сказал, что я буду стажироваться у того, кто за меня ходатайствовал. Моим наставником стал юрисконсульт Дмитрий Владимирович. Когда ему дали указания взять меня под опеку, по его реакции было понятно, что он не в восторге. Однако мы очень быстро подружились. Когда уходил очередной посетитель, я заваливала Дмитрия Владимировича самыми разными вопросами. «Если в этой ситуации поменять одно условие, тогда по какой статье нужно квалифицировать?»
Он вздыхал, но с поразительным терпением отвечал. Я хотела знать всё. Вопросы с языка слетали – один другого каверзнее. Но застать моего наставника врасплох оказалось нереально, так как он был очень грамотным специалистам в области гражданского право. Юридическая школа началась у меня именно с его консультационного центра. Если нам доведется когда-нибудь снова встретиться, мне будет неловко за свои бесконечные «а как?», и «почему?» Однако часто ловлю себя на желании невзначай столкнуться с Дмитрием Владимировичем и сказать ему большое человеческое «спасибо» за то, что поверил в незрячую девушку, привил мне бесценные навыки юридической практики, и особенно за то, что уже через месяц он на свой страх и риск пересадил меня в отдельный кабинет и разрешил самостоятельно вести консультацию.
Коллеги шепотом увещевали его не давать мне самостоятельности, а он, никого не слушая, сделал по-своему.
Поначалу всё у меня двигалось со скрипом: придет какая-нибудь бабушка и трясет передо мной квитанциями из ЖЕКА, «Негодяи! Засажу». Я со всех ног к Дмитрию Владимировичу «Умоляю, спасайте, я не умею разбирать коммунальные дела!» Или ворвётся обанкротившийся предприниматель, ахает, охает, причитает, жаргоном бизнесовым сыплет. Дело такое запутанное, что с наскока не разберешь, и я снова не знаю, как поступить.
Дмитрий Владимирович смеется: «Давай снова ко мне, еще подучишься». «Ну уж нет! - отвечаю, - Вы меня лучше выгоните, а я буду сама вести прием. Мне на собственных промахах учиться надо!» Договорилась с другими юристами, предупредила, что буду к ним заходить за помощью, если возникнет затруднение. Но Дмитрий Владимирович, узнав
об этом, отругал меня. «Ты мой стажер и подопечный, а значит, я сам тебя всему обучу, поняла? И без самодеятельности, пожалуйста. Я тоже когда-то был молодым да зелёным. От тебя вон бабушки какие довольные выходят, а кстати, что за дед тебе песни пел?» Мы расхохотались.
Действительно, накануне очень пожилой актер драматического театра рассказывал о перипетиях своей жизни и, желая доказать свою высокую востребованность, запел красивейшим баритоном. У нас вообще контингент был разный, сложный.
Придет бабушка и делится переживаниями, проблемами. Я ей втолковываю, что закон, увы, не на её стороне, и ничего тут не попишешь. «Дура молодая!», обижается старушка. И идет к моим коллегам, выбирая тех, чей возраст посолиднее.
Или поносит иной клиент правительство, на чём свет стоит, а продукт его праведного гнева, слюна то бишь, попадает на меня. Однажды пришли глухие ребята. Я с ними разговариваю, а они шелестят куртками и молчат. Я, разумеется, не понимаю, в чём дело, думаю: какие-то мутные личности ввалились в кабинет и ведут себя неадекватно. Я их тихонько обогнула и к Дмитрию Владимировичу «Там какие-то люди странные пришли». Он смеется и приглашает их к себе.
Еще случай был: вдруг в коридоре крик, суета. Я решила разведать обстановку. Оказалось, бушевал молодой человек. Выкрикивал бранные слова в адрес всех государственных «прикормышей и подлых чиновников». Я пригласила буяна в свой кабинет. Выяснилось, что он недавно из мест лишения свободы вернулся да к тому же сирота. Идти ему некуда, а жильё государство не предоставляет. У бедняги уже три дня маковой росинки во рту не было.
Я созвала всех коллег и, защищая парня, уговорила помочь. Мы с Дмитрием Владимировичем составили целую петицию и направили её в городскую администрацию. Дмитрий Владимирович дал парню денег. «Юль, это мошенник и тунеядец. Он скоро снова в тюрьму загремит. Я немного разбираюсь в физиогномике. Короче, у него на роже написано - бандит».
«А зачем мы тогда ему деньги дали?» Да так, на случай ошибки. Может ему правда дюже плохо».
Через пару дней этот же парень снова пришел просить денег, хотя в общежитие его всё же заселили, а работу он и не планировал искать.
Была у нас и дама, которая жаловалась на инопланетных гостей, устраивающих тайную слежку в ванной и спальне. Я ее долго отговаривала верить в этот бред, а потом помогла составить заявление в конституционный суд. «Ну ты гений у меня», - ворчит с улыбкой Дмитрий Владимирович, - «Я послал бы ее подальше. Какой суд? Ей в другое место нужно!»! А потом полностью одобрил мои действия, согласившись, что не стоит пытаться сломать реальность психически больного человека. Откажись я помочь, ещё неизвестно, чем бы история закончилась.
Помню другой необычный случай. Я составляла заявление в суд о принудительном выселении из квартиры сожителя заявительницы. Ей не нравилось, как сухо и строго я пишу. «Девонька, пожалуйста, давай пропишем, что он душил меня за горло и пытался убить. Вот пиши, диктую, душил за горло, за горло, тебе говорю! Ну что тебе опять не так? Судья должен знать, какой он подонок, и выгнать его с моей квартиры. Ну! Пиши: душил за горло». Женщина говорила зычным голосом. Кто-то, видимо, заскучал в очереди, просовывается в щель голова, и раздаётся наглое: «ну не за талию же тебя душить!»
Историй было так много, что хватит на несколько книг. Но еще одну расскажу на закуску. После смерти отца взрослые пасынки выгоняли мачеху на улицу. Женщину было искренне жаль. Такая маленькая, ветхая и беззащитная. Она беспомощно шамкает, тихонько плачет у меня в кабинете. Несколько раз приходила, говорит, что участковый не вмешивается. Я наведывалась к ней домой и разбиралась с агрессивно настроенными пасынками.
Дмитрий Владимирович снова отчитал меня: «Ты сама маленькая, худенькая и практически беззащитная, не смей глупости делать. На это есть полиция». Он как всегда был прав.
К концу практики я уже чувствовала себя увереннее и спокойнее. Если у Дмитрия Владимировича было свободное время, он заходил и слушал, как я общаюсь с клиентами, при необходимости вносил коррективы. Когда у нас не было посетителей, мы обсуждали разные темы, одна другой интереснее. Я с замиранием сердца внимала Дмитрию Владимировичу, когда он рассказывал о последних достижениях науки и техники. Иногда спорили о возможном ходе истории нашего государства. Хотя история, как известно, не терпит сослагательных наклонений.
Мне казалось, Дмитрий Владимирович знает всё, а в юриспруденции он просто гуру. Я преклонялась перед его профессионализмом и человеческими качествами. Три месяца быстро пролетели. Я уже сходу давала консультации. Конечно, еще оставалось много дел, в которых я пока «плавала». В таких случаях делала ксерокопии документов и допоздна разбиралась с ними.
Помогали всё те же университетские друзья и Дмитрий Владимирович. Он, видя, как я здорово приспособилась, и что ко мне уже выстраивается отдельная очередь, восхищался и гордился своей ученицей.
Когда я зашла к нему проститься, он вручил мне целый пакет сладостей и проводил до остановки. В его отношении ко мне чувствовалась приязнь равного: без превосходства, надменности, снисходительности. Он вышел из роли строгого наставника. Наказал звонить почаще и приезжать в гости. Но адрес я потеряла, правда, поначалу позванивала, но потом перестала.
Теперь я не знаю, где он, и как сложилась его судьба. Меня ждали настоящие испытания. С прекрасной характеристикой и перечнем дел, с которыми мне довелось работать, я трудоустроилась в консультационный центр «Логинов и компания».
С начальником мне конкретно не повезло. Очень склочный, хамоватый, Александр Петрович заходил в мой кабинет и, невзирая на присутствие клиентов, начинал меня отчитывать даже за те проблемы, к которым я не имела никакого отношения: то крыша потекла, то техничка плохо убрала помещения. Потом подсаживался к моим клиентам и благодушно объяснял, что взвалил на свои плечи непосильную ношу, приняв слепого специалиста. Дескать, не поступи он как благородный рыцарь, скиталась бы бедняжка как неприкаянная. Рассказывал посетителям о своей семье и доставал альбом с фотографиями. Некоторые, сославшись на занятость, уходили, а иные с ним подолгу засиживались.
Клиенты, часами ожидая своей очереди, нервничали, возмущались, но Александра Петровича это нисколько не волновало. В конце рабочего дня он брал журнал посещений и раз за разом упрекал меня в том, что мало народа проконсультировала.
«Смотри, - опять и опять твердил он - если не наработаешь клиентскую базу, выгоню. А кому ты нужна? Найди еще такого энтузиаста, как я!» Заработная плата тоже с каждым разом обещалась всё меньше и меньше. Александр Петрович вызывал меня по воскресеньям и полоскал мозги. Я боялась оставаться с ним тет-а-тет и в такие дни брала с собой подруг.
«Юль, У него глаза маньяка,- отмечали мои девчонки, -беги оттуда! Он весь странный, если не сказать чокнутый».
Однажды я так и сделала. Александр Петрович в очередной раз зашел ко мне, сел напротив и, чавкая куском пирога, стал грозиться посадить меня на хлеб и воду, если к концу месяца не принесу в бюджет организации нужную сумму». Размер ожидаемой суммы с каждым днем рос, а обещанная зарплата уменьшалась. В день я принимала до десяти дел, в лучшие дни и того больше, но Александр Петрович не переставал выражать недовольство.
«На разбор каждого дела и составления документов не более десяти минут, поняла?» «Ну, дела разной сложности бывают, - возмущалась я,- иногда десяти минут мало, чтобы разобраться, а потом еще исковое заявление или другой документ нужно составить».
Работала я одна, без секретаря. Клиенты сами диктовали всю информацию. Но Александр Петрович не хотел ничего знать. Он любил повторять: «Я военный и сделаю из тебя человека!» Несмотря на его глупую привычку доставать клиентов разговорами « за жизнь» и достойное лучшего применения стремление унизить меня в их глазах, люди признавали во мне специалиста, и у меня постепенно набиралась клиентура.
И всёже я не выдержала. За мной бежал Александр Петрович и кричал: «Завтра приползешь! Кому ты нужна? Кто тебя слепую возьмет на работу,
когда зрячих полным-полно»! Я, однако, не приползла. О возвращении не могло быть и речи. Я презирала подобный стиль руководства и самого Александра Петровича. Наутро он позвонил на вахту и передал извинения с просьбой придти помириться. Он сказал примерно следующее: « Я бывший военный и потому нервный. Тебе, мол, Юля, надо быть терпеливее. И вообще, пришли люди, сидят, ждут тебя. Говорят, что ты толковая и добрая».
Я не ответила и вычеркнула эту страницу своей летописи из памяти.
